Свидание. От одного только этого слова по её телу проносится табун из мурашек. Ведь всё время до этого она была увлечена разве что работой, но по совету мисс Свон, недавно приехавшей в их маленький городок, решилась выйти из зоны комфорта и пойти на ужин. И ни с кем иным как с доктором Вейлом, он был очень импозантным мужчиной, за которым практически по всей больнице были слышны хиханья и смущённые перешёптывания кокеток медсестёр.

Сами они познакомились после того как Мэри Маргарет стала заходить для волонтёрской работы в больницу. Чаще конечно она была в отделениях с детьми, потому что работая учительницей у неё появился богатый опыт.
Ведь в месте где преобладала постоянная атмосфера уныния от лечебных процедур, за чтением и беседами ребята частенько могли отвлечься и забыться, снова почувствовав себя детьми.

К предстоящему свиданию мисс Бланшар подошла ответственно и перерыла наверное весь гардероб, в поисках чего-то хотя бы более менее не простенького и не похожее на её обычный дресс-код на работе.

Взяв сумочку и пальто, она закрыла за собой дверь, было непривычно зябко в этот вечер, будто бы до этого погода всегда была одинаково теплой, а теперь что-то изменилось, но подобного же просто не могло быть, как думала девушка и в действительности глубоко ошибалась. Ей было совершенно невдомёк, что последние двадцать семь лет она практически буквально  переживает  заново, находясь во временной петле, о которой известно лишь одному человеку во всём Сторибруке.

Улочки по которым она шла уверенной походкой, как во многие дни того освещались высокими фонарями. Поёжившись брюнетка лишь плотнее запахнула пальто и сместив сумочку к локтевому сгибу, заснула ладони в карманы, чтобы погреть их. Изо рта при дыхании выходил пар, что было совсем уж непривычно.

Они договорились встретиться в больнице, потому что Виктор как обычно задерживался из-за обилия пациентов, как конечно уверял он, но что было на самом деле, Мэри Маргарет не знала. Уже внутри у стойки регистрации, она заметила мужчину идущего ей на встречу и с улыбкой помахала ему.

Здравая часть, которую сам лорд ситхов предпочитал характеризовать силой темной стороны, на все голоса вопила о его глупости и несдержанности, на крайний случай – возможности перевернуть ситуацию в нужную сторону, использовав оказанное ему джедаем доверие в свою пользу. Скорее всего, вышестоящие над ним учителя именно так поступили, аккуратно плетя сложные сети якобы дипломатического взаимодействия для создания общего благоприятного тона, без необходимости вести переговоры на условных повышенных тонах. Однако Вейдер, не смотря на возраст и малый опыт в подобных делах, прекрасно осознавал, что его с Молом сюда сослали не просто так, и если бы Палпатин желал избежать неустоек и откровенных столкновений сил по разные стороны баррикад, отправил сюда, например, Дуку, который намного более подходил на роль дипломата. Адумару требовалось показать силу и мощь объединенного союза, которые некоторые предпочитали называть сепаратистским, и теперь, слушая разговоры вокруг, притягиваясь Силой к сознаниям придворных вельмож и знати, Энакин начинал понимать мудрость подобного решения. На этой планете ценились отнюдь не переговорческие навыки: за всеми шелками, нарядными одеждами и показным лоском скрывалась кровожадная толпа, жаждущая зрелищ под стать своей животной сущности, что отчасти заставляло ронять скупую улыбку в ответ на «прощупывание» настроений. Как ни крути, эта низшая, звериная натура преобладала на большинстве планет как внутреннего, так и внешнего кольца -  эту простую науку следовало усвоить давно, однако в полной мере ее истинность Вейдер ощутил только сейчас, во время этого лицемерного приема. У большинства присутствующих тут были свои корыстные планы на грядущие события: некоторые разбились по лагерям, делая ставки на каждую из сторон (и, разумеется, лорд сразу приметил несколько лиц, выделив их для себя на будущее как возможных союзников на планете), однако бОльшая часть присутствующих вельмож банально тряслась за свои жизни, ожидая поражения и ситхов, и джедаев, чтобы снова зажить своей мелкой жизнью, погрязнув в грехах. Хотелось пройтись «по головам» подольше, однако близость этого самого Оби-Вана сильно сбивала с толку и не давала как следует сосредоточиться, заставляя темную сторону недовольно клокотать и клубиться в груди, старательно отталкивая умиротворяющий свет ауры джедая.
У всех нас есть свои мотивы, - парировал он нейтральной фразой вопрос, продолжая ловкие движения по залу, - уверен, ваш так называемый Совет совсем не прочь прибрать к рукам планету, установив свои продажные порядки, - желания впадать в вежливость и опускать естественный факт у Скайуокера не было: любым здравомыслящим существам было прекрасно известно, что погрязшая в интригах, коррупции и даже рабстве Республика, умеючи насаждала так называемые «свободы», прикрывая им собственное безнравствие. Сидиус неоднократно сокрушался по этому поводу, прекрасно понимая, насколько опасным является положение в случае любой серьезной атаки извне – как ни крути, глубокие космические дали хранили множество тайн и опасностей, способных смести с лица истории целые цивилизации. У Вейдера не было причин не верить учителю, и теперь, созерцая очередную обособленную планету, считающую себя центром мира, он лишь убеждался в правдивости поучений канцлера.
Спустя несколько минут, когда танец успешно завершился и они с Оби-Ваном даже успели откланяться, при этом предварительно не облив грязью и не поубивав друг друга, волнение в толпе ознаменовало пришествие ператора. Наконец-то главный мудила решил показать свое личико миру, не прошло и года, - Энакин нахмурил брови, наблюдая за царившим вокруг фарсом и возмущением в Силе, которая то и дело закручивалась воронками то тут, то там. Возможно это было проблемой присутствия на небольшой территории джедая и ситха, но вероятней всего была реакция на слишком эмоциональный людской отклик, ходивший эхом по помещению и создающий ощутимые помехи. Присутствие ператора Картанны лишь подогрело их, заставляя пространство буквально вибрировать от нестабильности: Вейдер был уверен, что его оппонент ощущает все то же самое, не зря тот хмурил светлые брови и, даже при всем желании выглядеть вежливо и корректно, ощущался несколько неспокойным, заставляя лорда ситхов улыбаться краешком губ. Ему нравилось, что в великолепном отполированном щите самообладания джедая начали появляться крохотные, едва заметные трещинки, часть из которых он сам же и спровоцировал. Будь ситуация иной, Энакин мог найти в ней нечто поэтическое и привлекательное, особенно, после совместного танца, однако сейчас следовало сосредоточиться на словах этого увальня Пэкелика, который одним своим присутствием вызывал волну раздражения. Вейдер вообще терпеть не мог любые повелительные наклонения в собственный адрес, позволяя их лишь своему учителю, и, изредка, Дарту Тиранусу, хотя тот в свойственной ему вежливой манере редко злоупотреблял взрывным нравом молодого ситха. По мнению Мола, просто издеваясь и подтрунивая, однако сам Вейдер подобных мелочей предпочитал не замечать до поры до времени, не видя особого смысла в том, чтобы сталкиваться лбами с бывшим учеником своего мастера.
Когда пришла пора представиться, лорд ситхов, однако, сумел выдержать необходимую паузу, усилив эффект таинственности и подогрев любопытство толпы: понятное дело, что здешний, отчасти дремучий народ, мало что понимал в разногласиях Сепаратистов и Республики, предпочитая зрелищность отсутствию здравого смысла. Это было смешным, как и многое другое. На кону их планеты стояло ближайшее будущее, их собственное существование и бессмысленные жизни, а они жаждали славы, внимания и шоу так, словно это было очередное развлечение для толпы. Подобная халатность и глупость не вызывали ничего, кроме огромного желания спалить тут все вместе с присутствующими, вместе с зазнайкой-ператором и мелкой командой клонов, которую джедайский Орден притащил сюда в надежде на квалифицированную защиту. А уж потом, на вершине пепелища, они с Оби-Ваном могли действительно показать, чего стоит настоящий поединок, а не эти детские игры в первую кровь. Будь Энакин на несколько лет младше, он даже не задумывался о правомерности и объективности подобного выхода из ситуации, позволив ей развиваться в угодном ему русле. Что же, стоило сказать спасибо Палпатину, которые успел вложить в его буйную голову толику здравого смысла, развить силу воли и выдержку, иначе бы здешний дворец уже полыхал до основания. А пока Вейдер в свойственной ему резкой, но убедительной и прямолинейной манере выразил готовность сражаться и удостоить здешнюю знать действительно великолепного зрелища, лучше которого они вряд ли смогу увидеть за свою жизнь… Разумеется, если не захотят примкнуть к Сепаратистам, дабы радовать свое эго и взращивать величие Адумара до небывалых высот. К собственному удовлетворению, его речь произвела нужное впечатление, укрепив еще не определившиеся умы в некоторых выводах, а высокопоставленные семьи – в правильности ранее сделанного. Выкусил, джедай!? – самодовольно улыбаясь, Вейдер отошел в сторону, наслаждаясь произведенным эффектом и этой маленькой, но серьезной победой. Республика не учла здешние дикие нравы и древний строй, рассчитанный на применение силы, а не дипломатии. Иногда управлять толпой было так легко, что лорд ситхов заслуженно засчитал себе пару очков наперед, выслушивая следующую речь ператора.
Разумеется, ничего нового этот царек на троне Картанны не предложил: все те же банальности, к которым его готовил Сидиус до этой поездки. Все основные соревнования Адумара были ему известны, а какой-либо изобретательностью здешний народ похвалиться не мог. Да и куда ему: два носителя Силы были не просто людьми и представителями своей фракции, они представляли собой древние противоборствующие ордена по разные стороны одной направляющей, и не было на планете никого иного, способного потягаться с ними в способностях. Мола Энакин в расчет пока не брал: тот никогда не участвовал в подобных мероприятиях, оттого вся ответственность ложилась на плечи Вейдера. Поединок до первой крови… само это понятие звучало откровенной чушью, банальностью и глупостью: видимо, ператор понятия не имел о свойствах световых мечей и о том, что те не оставляют крови,  прижигая начисто срезы ран, чаще всего от отнятых конечностей. По всей видимости, им с Кеноби придется взять в руки менее благородное оружие, заставив петь сталь и опробовав умения друг друга так, словно они сражались на матах тренировочных комнат: а в том, что в Ордене в общем и целом существовала та же система натаскивания бойцов, что среди ситхов, Энакин был уверен. И даже отчасти мог найти это забавным, особенно, когда его взгляд откровенно и вновь касался стоящего неподалеку человека, жадно выхватывал эту фигуру в кромешном и естественном желании покорения. Все, чего касались руки ситха, должно было принадлежать ему, а что касалось самого Вейдера, его избалованное вниманием и тщательным удовлетворением любых прихотей воспитание, кричало о требовании получить игрушку прямо сейчас… и наверное именно это смогло послужить причиной тому, что волнение Силы сначала в сознании, а после – в реальности, он заметил чуть запоздало, когда грохот разбитых окон взорвал помещение, отбрасывая стоящих поблизости от пробивающегося сквозь них солнечного света людей в сторону, а некоторых буквально размазывая по мраморной поверхности пола.
Меча у Вейдера не было: их всех, разоруженных при входе во дворец, оставили ни с чем, однако отточенные годами тренировок инстинкты позволили на скорости отскочить в сторону, ухватывая за собой стоящую поблизости даму, чей подол платья начал дымиться от всполохов пламени ворвавшегося сюда спидера. Горящего, готового вот-вот рвануть во все стороны осколками, и лишь поднявшись на одно колено с пола, Энакин выставил руку вперед, позволяя Силе сконцентрироваться в ладони, создавая защитный от взрыва купол. Сила скрутилась в практически видимый невооруженным глазом щит, мерцая и увеличиваясь так, словно кто-то еще успел поддержать его. За ответом ходить далеко было не надо, но лорд не стал отвлекаться на лишние мысли, полностью сосредотачиваясь на процессе и защищая людей от огня. Не слишком привычное положение для того, кто предпочитал уничтожать, а не спасать, однако сейчас ситуация требовало немедленного решения, а симпатично сияющий знак Республики на крыле спидера с подожженным пилотом-самоубийцей внутри, кричащим что-то о смерти планет, разогревал кровожадный всполох внутри, заставляя темную сторону ликовать.

И первый вызов твой здесь станет не последним.

[indent] Задание как оказалось свыше, дало мне силу вновь познать всю человеческую конституцию сполна. Как от природы душ, кончая всей планетой целиком, не наблюдая более с небес украдкой. Начать, пожалуй, стоило с отсутствия материального - души. Субстанция, скажу я Вам, достаточно сильнейшая по силе здесь своей, но хрупкая подобно самому тончайшему стеклу. Коснёшься, где не так и всё, рассыплется и растворится словно не было её вовек. Сосуд, в котором теплилась обрывочная сущность драгоценнейшей породы, к слову, разорван был на мелкие клочки. Да так, что сил пришлось прикладывать не мало, весь вид вернув без изменений. Вопросы задавать я не любил с создания меня Всевышним. Сложилось так, что иерархия на небесах была такая: главнокомандующий отдаёт приказы, а мы - солдаты сильные без права на допросы, летим сие реализовывать. Так вот. Поручено мне было праведника вызволить из Ада, естественно, всем гарнизоном я умело управляя, смог осадить с трудом, но Ад. И вызволить того, кто канул в бездну, кто медленно сходил с ума и разлагался в гиене огненной, распятый тысячами раскалённых пут. Мне было всё равно, зачем он прыгнул рьяно в пасть прислуге адской - псам. Как было всё-таки бесцветно, что чувствует создание божье, сломившись тягостью грехов и оказавшись здесь - на самом дне. Кричал он, кстати, как мне слышалось довольно долго, произнося то имя брата, то в забытье едва ли не роняя страха хрип. Меня создали Ангелом Господним. Мечом его карающим и дланью, указывающий верный путь. Естественно, любым орудием на небесах возволено править, ведь без должного контроля и мудрости, мы просто бесполезные машины, которые самостоятельно не смогут поддерживать всю ту гармонию мира, которая была ведь до поры. Мной правили и я был должен: найти, спасти, оживить, направить. Других вопросов, впрочем, в естестве моём не возникало. Раз надо, значит, надо. И выдвинулся в путь. Я за плечо его схватился цепко, мгновенно выжигая пятерню и вырвал прочь из бездны, вновь к жизни воскресив. На сим задание моё окончено вновь не было, как и на небо меня явно возвращать никто так просто намерен не был. Исцеление праведника, толчок к жизни и восстановление его души, было процессом долгим, энергозатратным и не финальным. Предстояло вмешаться в ход событий, что по мнению глав небесных шёл в разрез с их планами, в которые я опять же посвящён не был. Знал только, что так надо и не задавал лишних вопросов. Потому что абсолютно ни к чему.

[indent] Ведь... Страшно подумать, каково же это на самом деле - жить миллиарды лет, с самого сотворения Отцом Земли и человеческого рода, быть свидетелем таких известных историй, как убийства Каином Авеля, Всемирный потоп или Вавилонское столпотворение, а после просто взять и оказаться на земле, привязанный к человеку, чьё имя пророчит большие изменения в будущем. Для человека, что создан Отцом с эмоциями и чувствами, возвращение с того света - это действительно, наверное, страшно. Люди ведь боятся смерти, хотя, по сути, смерть является концом всех мучений и финалом пройденного жизненного пути как субъект смертный и переход в новую, вечную жизнь в одной из нескольких фракций: Ад, Рай, Чистилище. Я же, созданный ангелом, - воином, многомерной волной божественного замысла, что не имеет ни чувств, ни эмоций, точнее не должен их иметь, - не особо боялся того, что будет дальше, когда моё задание подойдёт к концу и я больше не буду нужен своему начальнику. Не факт, что меня не захотят ликвидировать или отправить куда-нибудь ещё, всё это не имело особого смысла, пока была новая цель, выполнение которой предстояло долгим и кропотливым. И, естественно, предстоял разговор с тем, кого я совсем недавно вытащил из пучины нескончаемой боли, отчаяния и одиночества. Именно одиночества, потому что Дину Винчестеру так и было, я эмпатически догадывался о подобных эмоциях, источаемых из разорванной, измученной и почти добитой души.

[indent] У Дина Винчестера было нескончаемое количество вопросов, которые роились в его потревоженной голове каждую секунду, дробя его сознание на мельчайшие осколки, сотканные целиком и полностью из кровавых воспоминаний того времени, что он провёл в Аду, терзаясь. Мне же как существу неприступному, постоянно не понимающему чего-то человеческого это было чуждо. Хотя отдалённо и почти интуитивно я разгадывал мотивы человеческого создания: ему было интересно как он вернулся с того света на этот и кто же таинственный, полный загадок незнакомец, спаливший дотла глаза медиума Памелы, к слову, лучшего в штате.

[indent] А я ведь предупреждал её, пытался оградить от настойчивого стремления докопаться до той истины, что будет ей не под силу узреть в истинном облике своём. Но она была слишком неприступна, слишком напориста и я не чувствую сожаления о случившемся. Возможно, спасённому стоило сразу отправиться в этот самый ангар, начертить все имеющиеся в арсенале знаний охотников символы призыва, а не использовать такую же смертную в качестве щита прикрытия. Я издаю едва слышный выдох своим сосудом каждый раз, как только пересекаю границы времени и пространства, притягиваясь словно магнитом к тому самому яркому, пульсирующему месту призыва. Оно граничит в моём восприятии красной отметкой, издающий самый громкий, почти истошный вопль о том, чтобы к призывающему пришли, раскрыли себя, показали в полной мере. В округе с моим появлением образуется густой, пружинистый ветер, срывающий старую черепицу крыши временного убежища спасённого. Та со скрипом отлетает, делясь на множество мелких ошмётков и уносится прочь, подхваченная разбушевавшейся природной стихией. Привычно складываю крылья за спиной, как только ноги весселя вновь обретают устойчивость. И двигаюсь уверенно вперёд. Мне всё равно, кто будет ждать меня ещё в ангаре. Я шёл по зову воскрешённого и двери, закрытые намертво срываются под силой ауры моей, распахиваясь с громким хрустом. В моём присутствии свою волну фейерверков, устраивают лампочки здесь как всегда. Ко спецэффектам данного порядка давно привык я за миллионы лет своего существования. Мне всё равно на ветра свист в ушах, на мятый плащ, подол чей развивается от сквозных продувов, на вспышки света, кажется, с небес разверзнувшихся громом. Глаза направлены на цель и я иду к ней, ведь...

[indent] — Призыв услышан должен быть, — ловушку демоническую на входе переступаю я без всяческих препятствий. Сосуд тревожат пули, пускающиеся почти моментом следом в путь.

[indent] — И вот я здесь. — чувствую всё недовольство праведника Джимми, но тот успешно помнит лишь о том, что всем воздастся по заслугам и эти трудности - всё временно, и исцеляется по звуку пальцев на щелчке. Два шага, я стою почти напротив Дина. Мне интересна эта прыткая волна эмоций, доселе не знакомых, не изученных. Человек боится, человек рвётся в бой, и что-то внутри меня вопрошает с таким же любопытством: «Отец всегда прославлен чувством юмора ведь был. У смертных принято встречать кинжалом и обрезом?» Склоняю на бок голову, и губы весселя кривятся в странной, надломленной тончайшей нитью скептицизма. Я не умею улыбаться, и чувств тупое бремя я не нёс. Мне просто интересно. И это ощущение засело в лазурите глаз свинцом стального безразличия. Сколько ещё должно просвистеть пуль прежде, чем смертный поймёт, что всё это пустая трата времени. Я выполняю лишь приказы свыше. Мне было сказано следить за вытащенным праведником с Ада, вести его туда, где высшая, благая весть. Мне нужно просто перехватывать летящие в меня кулачные зацепы и не сводить глаза с объекта гневающегося на меня. Занятно: люди страх свой прикрывают злостью. Так проще чувствовать себя уверенным? Способным? Я миллионы лет существовал в пространстве, времени, но оказаться вновь здесь по заданию... И с новым обликом для меня как возрождение. Охотник не перестаёт пытаться, а я тем временем угадывая следующий шаг, интересуюсь параллельно множественной литературой, оставленной здесь рядом возле символов. Наверное, мне нужно просто подождать. С людьми себя вести иначе не умею, но если усыплю его сейчас, то зря потрачу время. В отключке мало, что поведает мне праведник, а значит... Стоит запастись терпением. Во благо Господа. Ведь это его замысел великий. И подождать - благая цель. Патронов, к слову, остаётся мало, и я считаю мыслей рваных бег в чужой здесь голове.

[indent] — За друга своего не беспокойся, его я усыпил. — так просто отзываюсь первыми ответами, как сверкнуть той самой широчайшей тенью на стену, что осталась позади меня, рисуя шелест могучих крыльев через всполохи грозы. — Кастиэль, ангел Божий.