И первый вызов твой здесь станет не последним.
[indent] Задание как оказалось свыше, дало мне силу вновь познать всю человеческую конституцию сполна. Как от природы душ, кончая всей планетой целиком, не наблюдая более с небес украдкой. Начать, пожалуй, стоило с отсутствия материального - души. Субстанция, скажу я Вам, достаточно сильнейшая по силе здесь своей, но хрупкая подобно самому тончайшему стеклу. Коснёшься, где не так и всё, рассыплется и растворится словно не было её вовек. Сосуд, в котором теплилась обрывочная сущность драгоценнейшей породы, к слову, разорван был на мелкие клочки. Да так, что сил пришлось прикладывать не мало, весь вид вернув без изменений. Вопросы задавать я не любил с создания меня Всевышним. Сложилось так, что иерархия на небесах была такая: главнокомандующий отдаёт приказы, а мы - солдаты сильные без права на допросы, летим сие реализовывать. Так вот. Поручено мне было праведника вызволить из Ада, естественно, всем гарнизоном я умело управляя, смог осадить с трудом, но Ад. И вызволить того, кто канул в бездну, кто медленно сходил с ума и разлагался в гиене огненной, распятый тысячами раскалённых пут. Мне было всё равно, зачем он прыгнул рьяно в пасть прислуге адской - псам. Как было всё-таки бесцветно, что чувствует создание божье, сломившись тягостью грехов и оказавшись здесь - на самом дне. Кричал он, кстати, как мне слышалось довольно долго, произнося то имя брата, то в забытье едва ли не роняя страха хрип. Меня создали Ангелом Господним. Мечом его карающим и дланью, указывающий верный путь. Естественно, любым орудием на небесах возволено править, ведь без должного контроля и мудрости, мы просто бесполезные машины, которые самостоятельно не смогут поддерживать всю ту гармонию мира, которая была ведь до поры. Мной правили и я был должен: найти, спасти, оживить, направить. Других вопросов, впрочем, в естестве моём не возникало. Раз надо, значит, надо. И выдвинулся в путь. Я за плечо его схватился цепко, мгновенно выжигая пятерню и вырвал прочь из бездны, вновь к жизни воскресив. На сим задание моё окончено вновь не было, как и на небо меня явно возвращать никто так просто намерен не был. Исцеление праведника, толчок к жизни и восстановление его души, было процессом долгим, энергозатратным и не финальным. Предстояло вмешаться в ход событий, что по мнению глав небесных шёл в разрез с их планами, в которые я опять же посвящён не был. Знал только, что так надо и не задавал лишних вопросов. Потому что абсолютно ни к чему.
[indent] Ведь... Страшно подумать, каково же это на самом деле - жить миллиарды лет, с самого сотворения Отцом Земли и человеческого рода, быть свидетелем таких известных историй, как убийства Каином Авеля, Всемирный потоп или Вавилонское столпотворение, а после просто взять и оказаться на земле, привязанный к человеку, чьё имя пророчит большие изменения в будущем. Для человека, что создан Отцом с эмоциями и чувствами, возвращение с того света - это действительно, наверное, страшно. Люди ведь боятся смерти, хотя, по сути, смерть является концом всех мучений и финалом пройденного жизненного пути как субъект смертный и переход в новую, вечную жизнь в одной из нескольких фракций: Ад, Рай, Чистилище. Я же, созданный ангелом, - воином, многомерной волной божественного замысла, что не имеет ни чувств, ни эмоций, точнее не должен их иметь, - не особо боялся того, что будет дальше, когда моё задание подойдёт к концу и я больше не буду нужен своему начальнику. Не факт, что меня не захотят ликвидировать или отправить куда-нибудь ещё, всё это не имело особого смысла, пока была новая цель, выполнение которой предстояло долгим и кропотливым. И, естественно, предстоял разговор с тем, кого я совсем недавно вытащил из пучины нескончаемой боли, отчаяния и одиночества. Именно одиночества, потому что Дину Винчестеру так и было, я эмпатически догадывался о подобных эмоциях, источаемых из разорванной, измученной и почти добитой души.
[indent] У Дина Винчестера было нескончаемое количество вопросов, которые роились в его потревоженной голове каждую секунду, дробя его сознание на мельчайшие осколки, сотканные целиком и полностью из кровавых воспоминаний того времени, что он провёл в Аду, терзаясь. Мне же как существу неприступному, постоянно не понимающему чего-то человеческого это было чуждо. Хотя отдалённо и почти интуитивно я разгадывал мотивы человеческого создания: ему было интересно как он вернулся с того света на этот и кто же таинственный, полный загадок незнакомец, спаливший дотла глаза медиума Памелы, к слову, лучшего в штате.
[indent] А я ведь предупреждал её, пытался оградить от настойчивого стремления докопаться до той истины, что будет ей не под силу узреть в истинном облике своём. Но она была слишком неприступна, слишком напориста и я не чувствую сожаления о случившемся. Возможно, спасённому стоило сразу отправиться в этот самый ангар, начертить все имеющиеся в арсенале знаний охотников символы призыва, а не использовать такую же смертную в качестве щита прикрытия. Я издаю едва слышный выдох своим сосудом каждый раз, как только пересекаю границы времени и пространства, притягиваясь словно магнитом к тому самому яркому, пульсирующему месту призыва. Оно граничит в моём восприятии красной отметкой, издающий самый громкий, почти истошный вопль о том, чтобы к призывающему пришли, раскрыли себя, показали в полной мере. В округе с моим появлением образуется густой, пружинистый ветер, срывающий старую черепицу крыши временного убежища спасённого. Та со скрипом отлетает, делясь на множество мелких ошмётков и уносится прочь, подхваченная разбушевавшейся природной стихией. Привычно складываю крылья за спиной, как только ноги весселя вновь обретают устойчивость. И двигаюсь уверенно вперёд. Мне всё равно, кто будет ждать меня ещё в ангаре. Я шёл по зову воскрешённого и двери, закрытые намертво срываются под силой ауры моей, распахиваясь с громким хрустом. В моём присутствии свою волну фейерверков, устраивают лампочки здесь как всегда. Ко спецэффектам данного порядка давно привык я за миллионы лет своего существования. Мне всё равно на ветра свист в ушах, на мятый плащ, подол чей развивается от сквозных продувов, на вспышки света, кажется, с небес разверзнувшихся громом. Глаза направлены на цель и я иду к ней, ведь...
[indent] — Призыв услышан должен быть, — ловушку демоническую на входе переступаю я без всяческих препятствий. Сосуд тревожат пули, пускающиеся почти моментом следом в путь.
[indent] — И вот я здесь. — чувствую всё недовольство праведника Джимми, но тот успешно помнит лишь о том, что всем воздастся по заслугам и эти трудности - всё временно, и исцеляется по звуку пальцев на щелчке. Два шага, я стою почти напротив Дина. Мне интересна эта прыткая волна эмоций, доселе не знакомых, не изученных. Человек боится, человек рвётся в бой, и что-то внутри меня вопрошает с таким же любопытством: «Отец всегда прославлен чувством юмора ведь был. У смертных принято встречать кинжалом и обрезом?» Склоняю на бок голову, и губы весселя кривятся в странной, надломленной тончайшей нитью скептицизма. Я не умею улыбаться, и чувств тупое бремя я не нёс. Мне просто интересно. И это ощущение засело в лазурите глаз свинцом стального безразличия. Сколько ещё должно просвистеть пуль прежде, чем смертный поймёт, что всё это пустая трата времени. Я выполняю лишь приказы свыше. Мне было сказано следить за вытащенным праведником с Ада, вести его туда, где высшая, благая весть. Мне нужно просто перехватывать летящие в меня кулачные зацепы и не сводить глаза с объекта гневающегося на меня. Занятно: люди страх свой прикрывают злостью. Так проще чувствовать себя уверенным? Способным? Я миллионы лет существовал в пространстве, времени, но оказаться вновь здесь по заданию... И с новым обликом для меня как возрождение. Охотник не перестаёт пытаться, а я тем временем угадывая следующий шаг, интересуюсь параллельно множественной литературой, оставленной здесь рядом возле символов. Наверное, мне нужно просто подождать. С людьми себя вести иначе не умею, но если усыплю его сейчас, то зря потрачу время. В отключке мало, что поведает мне праведник, а значит... Стоит запастись терпением. Во благо Господа. Ведь это его замысел великий. И подождать - благая цель. Патронов, к слову, остаётся мало, и я считаю мыслей рваных бег в чужой здесь голове.
[indent] — За друга своего не беспокойся, его я усыпил. — так просто отзываюсь первыми ответами, как сверкнуть той самой широчайшей тенью на стену, что осталась позади меня, рисуя шелест могучих крыльев через всполохи грозы. — Кастиэль, ангел Божий.
